Несколько слов об этике социально-антропологических исследований

© 2012 A.C. Курленкова

МАиБ 2012 – № 2 (4)


Ключевые слова: биоэтика, этика антропологического исследования, этическая экспертиза, уязвимые группы

Аннотация: В данной статье автор задается вопросом о этичности иных социально-антропологических исследований и необходимой и достаточной степени вовлеченности информантов в работу исследователя, вплоть до оценки финальных ее результатов. Отправной точкой для размышлений служит опыт антрополога Алана Ф. Бенджамина по работе с еврейской общиной острова Кюрасао.


Традиционной задачей биоэтики было обеспечить защиту участников биомедицинских исследований. Об этике социальных и антропологических исследований стали задумываться относительно недавно, перенося в нее бюрократический пафос и представления о первичной опасности физического ущерба, заимствованные из этической экспертизы естественно-научных экспериментов. Поэтому, например, в США проекты, изучающие поведение людей, в этических комитетах часто проходят через ускоренную экспертизу (expedited review) с отметкой «исследования с минимальным риском». В некоторых странах – в том числе в России – этика социально-антропологических исследований не институализирована и является «личным делом» ученого, проходя проверку его собственной совестью.

Любой антрополог/социолог во время работы в поле, при написании и публикации статьи в большей или меньшей степени осознанно сталкивается с рядом вопросов. Зачем я провожу свое исследование? В какой степени я действительно помогаю исследуемому сообществу? В чем научная и/или социальная значимость моей работы? И, учитывая ответы: насколько оправдано мое вторжение в жизнь моего информанта?

Эти вопросы становятся особенно важными, когда антрополог/социолог работает с сенситивными проблемами и уязвимыми группами. К сенситивным топикам могут относиться, например, исследования ВИЧ и ЗППП, исследования алкоголизма (в том числе, среди коренных малочисленных народов), наркомании, гомосексуалистов, людей, подвергшихся насилию, прошедших через травматический опыт, департации, войну, репрессии. Но этим список не ограничивается. Здесь уже каждый «человек науки» волен решать сам, насколько травматичен или рискован (в плане подрыва общественной репутации, отношений с работодателем, семьей) может стать для информанта опыт участия в исследовании. Если речь идет об изучении групп людей, то антрополог/социолог может задать себе следующие вопросы: кто конкретно из этой группы будет давать согласие на участие в исследовании (особенно если в группе много людей)? Что делать в случае, если я провожу исследования на публичных мероприятиях / в публичных местах (например, на свадьбах/похоронах/в больнице)? Нужно ли учитывать, что у людей, которых я изучаю, может не быть высшего/среднего образования, или они не умеют читать? Что они могут испытывать «безграничное доверие» ко всем «ученым»/ «городским» (если речь идет о провинции)? Насколько важно для этики моего исследования, что мои информанты – пожилые, дети, люди, находящиеся в зависимом положении (например, студенты и аспиранты, тюремные заключенные, пациенты больниц)?

На западе уже какое-то время ведется диалог о том, какого рода «контроль» над исследователем и его работой могут/должны иметь люди, являющиеся объектом его изучения. Перед «классическим» антропологом не стоял остро вопрос о том, стоит ли давать его информантам читать – и, тем более, править! – работы, написанные про них. Современные антропологи/социологи начинают дискутировать на эту тему и иногда – «вовлекать» в работу своих информантов. Они могут руководствоватся этическими соображениями, а также рассматривать информантов как экспертов по изучаемому вопросу, которые могут дать исследователю отклик на готовую статью, уточнив, насколько правильно он оперировал «родными» для информанта фактами, терминологией и т.д.

В этом эссе я предлагаю читателям поразмышлять над опытом работы антрополога Алана Ф. Бенджамина в еврейской общине острова Кюрасао, описанным в его статье «Контракт и соглашение в Кюрасао» (Benjamin, 1999). По настоянию образованной и юридически подкованной общины, которая, кроме того, была хорошо знакома с историей экспериментов над евреями во время Второй мировой войны, А. Бенджамин подписал контракт, согласно которому совет общины должен был давать письменное одобрение на все материалы, написанные исследователем, перед их публикацией. В случае если автор нарушал контракт, то за каждый день со дня «несанкционированной» публикации он должен был платить 2 800 долларов (!) вплоть до момента, пока все опубликованные копии не будут изъяты из обращения. Несмотря на всю жесткость контракта, сам автор признался, что подобное соглашение должно было помочь ему предотватить «эксплуатацию» сообщества, которое он изучал, а также скорректировать неточности работы антрополога.

Такого рода подход, который может показаться современному российскому антропологу экстремальным и «сковывающим исследование по рукам и ногам», по словам автора, основан на признании факта того, что в небольших сообществах «репутации – людей, родственных и этнических групп – предельно важны для всех аспектов жизни человека. Они влияют, например, на бизнес-деятельность, престиж, потенциальных брачных партнеров и самооценку» (Benjamin 1999: 53). А. Бенджамин отмечал, что вовлечение исследуемого сообщества не должно всегда иметь форму письменного контракта, однако важно, на его взгляд, спрашивать у людей «чего они хотят»: «Исследуемые могут хотеть, например, заключить контракт, подобный моему, попросить предоставить им медицинские услуги или дать отчет о результатах исследования» (Benjamin, 1999, с. 63). Важно – хотеть услышать «голоса» своих информантов и пытаться найти компромисс.

Примечательно, что «введение» информанта в исследование  и формализация процесса этической экспертизы становятся все большей нормой в социальных науках на Западе. Можно предположить, как это часто бывает, что подобные процессы вскоре придут и в отечественную науку. Тогда встанет вопрос о том, как наиболее эффективно «инкорпорировать» их в специфическую ткань российской научной действительности, учитывая огромную недофинансированность отечественных научных проектов, низкие зарплаты ученых, бюрократическую волокиту, которая, вполне вероятно, будет поджидать исследователей на каждом этапе, связанном с обязательной бумажной отчетностью (например, в случае формализации процесса информированного согласия).

 

Полный текст статьи смотрите в английском варианте журнала.

Примечания

  1. В случае если социальные исследования спонсируются из-за рубежа, отечественные исследователи также должны проходить через формальную процедуру этической экспертизы, осуществляемой по «западным стандартам».

Библиография

Benjamin, A.F. (1999), “Contract and Covenant in Curacao” in King, N. M. P., Henderson, G., and Stein, J. (Ed.), Beyond regulations: ethics in human subjects research, University of North Carolina Press, Chapel Hill, NC.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *